Как сообщила директор Института языкознания им. Ахмета Байтурсынулы­ Анар Фазылжанова, переговоры об этом велись давно, но соглашение об открытии курсов казахского языка в Оксфордском университете было подписано только в конце декабря 2023 года, когда министр науки и высшего образования Саясат Нурбек побывал там с официальным визитом.

– В феврале этого года делегация казахстанских лингвистов побывала в Англии, чтобы договориться о деталях преподавания казахского языка в Оксфорде, – рассказывает она. – В одном из колледжей Оксфорда есть факультет востоковедения, где в основном обучаются магистранты и докторанты, то есть люди, получающие уже академическое образование. Именно поэтому оксфордская сторона настояла на том, чтобы к ним направили лингвистов, имеющих не только преподавательский, но и исследовательский опыт.

Кроме переговоров о том, как будут проходить курсы, и прогно­зов о том, какие аспекты могут заинтересовать потенциальных слушателей из Оксфорда, целью нашей командировки был также обмен опытом. Мы хотели показать оксфордской стороне ресурс Қазақ тілінің ұлттық корпусы – Национальный корпус казахского языка (www.qazcorpus.kz). Такие корпусы есть во всех развитых языках мира, но у нас, к сожалению, он начал разрабатываться поздно, хотя сама идея зародилась ещё в конце 90-х годов прошлого века, когда профессор Аскар Жубанов защитил докторскую диссертацию по автоматизации казахского языка. И тем не менее оксфордские учёные-лингвисты, познакомившись с нашим ресурсом, считают, что мы достигли неплохих результатов. 50 миллионов словоупотреблений – это, конечно, не такой уж и большой объём по сравнению с английским корпусом. Там несколько миллиардов словоупотреблений, а, к примеру, в русском языке текстовая база корпуса составляет один миллиард. Сейчас работаем над тем, чтобы довести текстовую базу нашего корпуса до такого же количества.

– Что такое текстовая база словоупотреблений?

– Это электронные тексты, сортированные по различным стилям казахского языка. И те из них, которые попадают в базу Национального корпуса, автоматически превращаются в «умную» базу, где каждое слово имеет свой «паспорт». Можно зайти на сайт корпуса, задать поиск и за считанные секунды получить все имеющиеся в его базе контексты употреб­ления того или иного слова в произведениях, например, Абая, Ауэзова... Сделав сортировку, можно увидеть, как это слово живёт в текстах определенного стиля в конкретном контексте, в какой оно стоит грамматической форме и в каком значении употребляется.

Чтобы легче было понять суть умной базы, можно привести в пример компанию «Яндекс», которая долгие годы была оператором разработки Национального корпуса русского языка. Благодаря этому опыту она сейчас является одним из разработчиков искусственного интеллекта, представленного в виде виртуального голосового ассистента Алиса.

Если мы разработаем нацио­нальный корпус на высоком уровне (сейчас идёт работа над этим), то у нас тоже будет свой искусственный интеллект, и мы сможем всем, кто изучает казахский язык или нуждается в какой-либо информации на нём, предоставить эту возможность.

– А на каких условиях и когда первая группа казахских лингвистов поедет работать в Оксфорд?

– Когда в Оксфорде открываются какие-то курсы по преподаванию языков, то университет не сразу финансирует их. Для этого нужно набрать большое количество слушателей. Поэтому на начальном этапе казахстанская сторона должна сама решить этот вопрос, поэтому он и тормозился долгое время. Но теперь благодаря поддержке министра Саясата Нурбека стажировка (обмен опытом плюс преподавание казахского языка) учёных-линг­вистов Института языкознания МОН РК в Оксфорде будет осуществляться за счёт государственной программы «Болашақ».

Первую партию болашакеров, пос­ле того как они пройдут процедуру конкурса, планируется отправить в Оксфорд уже в текущем учебном году, и курсы казахского начнутся там примерно с конца этого года.

– Как Вы думаете, правы ли те, кто утверждает, что за 30 с лишним лет независимости уровень владения государственным языком казахстанцами не намного продвинулся вперед?

– Если одним предложением, то скептики могут отдыхать. А если конкретно, то статистику не обманешь. По данным последней переписи населения от 2021 года, 80% граждан Казахстана владеют казахским языком, то есть они могут читать и писать на нём. Ещё один документально зафиксированный отрадный факт востребованности нашего языка – он вошел в рейтинг ста языков с большим количеством говорящих на нём самого известного справочника по языкам мира – Еthnologue: Languages of the World. Если в 1996 году он занял в этой сотне 93-е место, то в 2018 году продвинулся на четыре позиции, у нас теперь 89-е место в топ-100. Две эти цифры – 80% и 89-е место – позволяют делать выводы о том, что позиции казахского будут в дальнейшем только укрепляться.

Кроме того, у нас есть отдел социолингвистики, где мы собираем инфоповоды, иначе говоря, фиксируем всю информацию, которая связана с востребованностью казахского языка. Что интересно, с каждым годом необходимость написать что-то на нём, получить документ или разработать интерфейс какого-то IT-приложения увеличивается. И если в нулевых годах, когда мы только начинали фиксировать эти инфоповоды, среди представителей других этносов находилось очень мало людей, требующих информацию на государственном языке, то сейчас этнические русские и вообще русскоязычные все чаще поднимают вопрос о необходимости казахоязычной среды, чтобы быст­рее освоить его. Доказательств этому много: ТikТоk и другие соцсети, где казахстанцы разных национальностей с гордостью демонстрируют свои знания государственного языка, распевая песни, читая стихи и цитируя классиков казахской литературы.

– Известно, что Институт языкознания имени Ахмета Байтурсынулы внес большую лепту в отказ от перехода на трёхъязычное обучение, начиная с первого класса. Чем вы аргументировали свою позицию?

– Я очень рада, что нас услышали, и трёхъязычие – изучение казахского, английского и русского языков с первого класса (с 6 лет) не прижилось. Не говоря уже о трёхъязычии, даже к раннему билингвизму (двуязычию) многие учёные относятся скептически. Соз­датель теории когнитивного развития, известный своими работами по изучению психологии детей швейцарец Жан Пиаже, а позже советский психолингвист Лев Выготский считали, что это возможно по достижении 9–12 лет. Казахский педагог и учёный-лингвист Ахмет Байтурсынулы утверждал, что чужой язык ребёнок должен изучать только после того, как полностью овладеет родным. Многие современные казахстанские лингвисты (я сама, профессора Танат Аяпова, Зауре Ахметжанова, Нургельды Уали) придерживаются такого же мнения. С точки зрения психолингвистики, у ребёнка вначале должна быть сформирована система родного языка, а уж потом вводиться второй язык. Раннее обучение другим языкам опасно не только возникновением языковой мешанины в голове ребёнка, но и утерей национальной идентичности.

Точка зрения о том, что чем раньше начнётся обучение иностранному языку, тем лучше, сформировалась в Европе, где все языки – английский, французский, немецкий и другие – имеют один корень, то есть они родственные. Но к Казахстану это не имеет отношения. Казахский язык относится к тюркской семье языков и является носителем тюркско-исламской культуры. Русский язык входит в состав восточнославянской ветви языковой семьи и несёт в себе ценности православного мира, а английский входит в романо-германскую языковую группу.

Когда ребёнка с шести лет, а то и раньше, начинают «грузить» этими тремя огромными языковыми системами, разными не только по культурному контенту, но и по структуре, то часто бывает так, что он к сознательному возрасту не знает толком ни одного языка. Первые плоды трёхъязычия я увидела на примере своей дочери. Когда она училась в первом классе, то от неё нередко можно было услышать фразы типа: «Терезеде горшокта flower өсіп келе жатыр». Ребёнок не различал, какие из слов казахские, английские или русские из-за отсутствия основной языковой системы, от которой нужно отталкиваться.

– В Японии, говорят, любой иностранный язык, в частности, английский, начинают изу­чать только с пятого класса...

– Насколько мне известно, там все образование – дошкольное, школьное и университетское – идёт исключительно на японском. Из иностранных языков в школах преподается только один – английский. Он вводился как предмет до недавнего времени по казахстанской возрастной системе примерно с седьмого класса. Но обнаружив в последние годы, что страна по знанию английского языка стала терять свои позиции, после долгих обсуждений с 2014 года ввели с 5-го класса так называемый «час общения» с носителями языка. С 2020 года такого рода познавательные уроки появились с 3-го класса, а изу­чение языка как предмета началось с пятого класса, но никак не с первого класса и уж тем более не с дошкольного возраста, когда дети порой не различают даже своей гендерной идентичности. Поэтому я хочу закончить смешным и одновременно немножко грустным примером из жизни. Пятилетний соседский малыш на шутливый вопрос, кто он– девочка или мальчик, выдал: «Я – Садыр!»