В своих научных работах Чарльз Дарвин многократно и пространно высказывал свои взгляды не только на природу и науку, но и на человека, его мышление и поведение. А в письмах и «Автобиографии» ещё и пространно объяснял, кáк мыслит, работает и живёт. Правила жизни английского ученого собрал Qalam.global

Работа — лучшее лекарство

«Главным моим наслаждением и единственным занятием в течение всей жизни была научная работа и возбуждение, вызываемое ею, позволяет мне на время забывать или совсем устраняет моё постоянное дурное самочувствие», — писал Дарвин в 67 лет.

С самочувствием у Дарвина и правда было не очень. Со времени кругосветного путешествия на корабле «Бигль» (1831-1836), благодаря которому Дарвин создал эволюционное учение, он демонстрировал самые разнообразные физиологические симптомы, которые однозначно не могли объяснить ни врачи в его время, ни современные. И эти симптомы оказывали большое влияние на всю его жизни и работу, хотя и не помешали дожить до вполне заслуженных даже по сегодняшним меркам 73 лет. Больше того, «даже плохое здоровье, хотя и отняло у меня несколько лет жизни, пошло мне на пользу, так как уберегло меня от рассеянной жизни в светском обществе и от развлечений», — признавал учёный.

И это написал человек, в юности уделивший развлечениям немало времени и особенно уважавший охоту. Впрочем, уже во время путешествия на «Бигле» любовь к науке возобладала в 24-летнем Дарвине над всеми остальными склонностями: «Первые два года длившегося пять лет плавания старая страсть к охоте сохранялась во мне почти во всей своей силе, и я сам охотился на всех птиц и зверей, необходимых для моей коллекции, но понемногу стал все чаще и чаще передавать ружье своему слуге и наконец вовсе отдал его ему, так как охота мешала моей работе, в особенности изучению геологического строения местности. Я обнаружил, правда бессознательно и постепенно, что удовольствие, доставляемое наблюдением и работой мысли, несравненно выше того, которое доставляют какое-либо техническое умение или спорт. Первобытные инстинкты дикаря постепенно уступали во мне место приобретённым вкусам цивилизованного человека».

Мучить животных — плохо

Потому что «бескорыстная любовь ко всем живым существам — самое благородное качество человека», так как «между человеком и высшими млекопитающими нет фундаментальных различий в умственных способностях», а «низшие животные, как и люди, видимо, испытывают удовольствие и боль, радость и страдание».

Что же, в связи с этим нельзя проводить никаких экспериментов над животными? А как же наука? Ну, вообще-то, можно, но «физиологические эксперименты над животными оправданны только в настоящих научных целях, но никак не из отвратительного и заслуживающего всяческого порицания любопытства».

Да, без экспериментов над животными тогда было трудно, и Дарвин сам проводил такие и пользовался результатами исследований других учёных в своих работах. Что не помешало ему — вопреки обыкновению воздерживаться от разного рода публичных дискуссий — включиться в кампанию по созданию законодательства против жестокого обращения с животными и ограничения вивисекции (в частности, предлагалось проводить вивисекцию только под наркозом, а то и вовсе запретить её), которая развернулась в первой половине 1870-х в Британии и увенчалась принятием закона, в котором эксперименты над животными разрешались только в целях научных исследований и обучения.

Пришла в голову мысль — сразу запиши

«В прежнее время у меня была привычка обдумывать каждую фразу, прежде чем записать её, но вот уже несколько лет как я пришёл к заключению, что уходит меньше времени, если как можно скорее, самым ужасным почерком и наполовину сокращая слова, набросать целые страницы, а затем уже обдумывать и исправлять написанное. Фразы, набросанные таким образом, часто оказываются лучше тех, которые я мог бы написать, предварительно обдумав их».

Рассуждая об успехе своей главной книги «Происхождения видов», Дарвин писал, что в течение многих лет придерживался следующего золотого правила:

«Каждый раз, когда мне приходилось сталкиваться с каким-либо опубликованным фактом, новым наблюдением или мыслью, которые противоречили моим общим выводам, я обязательно и не откладывая делал краткую запись о них, ибо, как я убедился на опыте, такого рода факты и мысли обычно ускользают из памяти гораздо скорее, чем благоприятные для тебя. Благодаря этой привычке против моих воззрений было выдвинуто очень мало таких возражений, на которые я уже заранее по крайней мере не обратил бы внимания или не пытался найти ответ на них».

Не бойся менять своё мнение

«Я неизменно старался сохранять свободу мысли, достаточную, чтобы отказаться от любой, самой излюбленной гипотезы, а я не могу удержаться от того, чтобы не составить себе гипотезу по всякому вопросу, как только окажется, что факты противоречат ей. Да у меня и не было другого выбора, и именно таким образом мне приходилось действовать, ибо, за исключением теории образования коралловых рифов, я не могу вспомнить ни единой первоначально составленной мною гипотезы, которая не была бы через некоторое время отвергнута или сильно изменена мною»

Свою теорию образования коралловых рифов он сформулировал ещё во время плавания на «Бигле» и по его результатам. Согласно ей, рифы начинают расти на шельфе вокруг острова или вулкана и достигают поверхности моря. Затем в результате геологических процессов вулкан опускается ниже уровня моря, а риф остаётся, образуя атолл. Теория эта была подтверждена геологами более чем через полвека после смерти автора.

Будь методичным

«В своих привычках я методичен, и это принесло мне немалую пользу в работе», — вспоминал Дарвин. Это правило он с юности успешно применял на практике не только в научных изысканиях, но и в личной жизни. Сделав предложение своей кузине и будущей супруге Эмме Веджвуд, он тщательно расписал в дневнике все плюсы и минусы женитьбы и пришёл к выводу, что жениться надо. Эмма прожила с ним 33 года, родив ему 10 детей.

В жизни нужны дурацкие эксперименты

«Я люблю дурацкие эксперименты и всё время их провожу», — сказал однажды Дарвин зоологу Рэю Ланкастеру. Как-то он поместил под стеклянный колпак пыльцу мужского растения и на некотором расстоянии от неё женский цветок и наблюдал, не произойдёт ли оплодотворение. Больше того, Дарвин подначивал коллег проводить такие опыты: к примеру, вывести шелкопряда, которые не даёт шёлка. А когда те сами проводили «дурацкие эксперименты», — например, как немецкий биолог Юлиус фон Сакс, который скармливал листья без хлорофилла зелёным гусеницам, чтобы проверить, не побледнеют ли они, — очень приветствовал это. «Я очень люблю делать то, что называю дурацкими экспериментами, — объяснял он в письме химику Джеймсу Хэннею. — Они, хотя и редко, оказываются напрямую успешными, часто приводят к интересным побочным результатам».

Пусть каждый верит в своё

«Никак нельзя утверждать, что я считаю всю эту прекрасную Вселенную и особенно человека результатом действия грубой силы. Я скорее склонен считать всё сущее результатом действия составленного закона, а детали, позитивные или негативные, — результатом действия того, что можем назвать случаем. Не могу сказать, что эта мысль меня полностью удовлетворяет. Но я совершенно уверен, что весь этот предмет слишком сложен для человеческого разума. Собака с таким же успехом могла бы рассуждать о разуме Ньютона. Пусть каждый надеется и верит во что может».